Валерий Лема додав коментар до статті
Волков: Бакай прячется в Москве
Иерусалим
За столько тысяч лет ничуть не выросли Иуды дети,
Иерусалим, меня здесь любят больше всех,
Равняют путь, одежды стелят, пальмовые ветви,
Не каждому так повезет ослу на этом белом свете,
Где всякий про себя других зовет ослами,
Мешая их в себе с упрямой и безмозглой тварью,
Как, впрочем, и тогда, когда зовет людей людьми.
Ну и причем здесь те, кто по природе таковы?
Кто вырос здесь, не выбирая, среди свободы и любви.
За что! они терпеть должны рабов всего, что детям дали,
Что тварь как раз рабов лишает, внушая,
Что точно также голыми слиняют, как и пришли?
Так вроде бы они, минуя детство, и прямо из.. утробы,
И прямо за столы, чтобы побыть хотя б немного,
Где лет не удержать, и ощутить ярмо свободы,
Необходимость осознать, что им опять в утробу.
И это им не по нутру. Ничто не давит их. Зияя,
Со всем, что прикасается к нему, оно их тянет в пустоту,
Им нелегко его отдать. Попробуйте отдать ничто другому.
И тяжело, а сделать ничего не могут.
А кто на мне, вверху, он ничего не весит,
Он по воде пешком ходил, и не тонул,
Такая ноша, как и все свое, она не тяжела,
Когда несешь ее, не сразу и заметишь,
И кажется, что налегке, иду куда хочу,
Куда глаза глядят, и просто чушь несу,
Совсем не то, и не туда, как и положено ослу.
И-я, и я как вкопанный, хочу - стою, и не иду,
Туда, куда меня упрямо Иуды дети понукают,
И не несу всего того, что им самим невмоготу,
Во что они вросли, во что они осла вкопали,
И лупят ни за что, я ни за что и не везу.
В того, кем рождены, ослы свободно вырастают,
И как осел - ослу, я вам скажу,
Что люди, они взрослея, не растут,
Из всех живых, что нам близки,
Они, как парниковые цветы,
Не успевают стать в жизни тем, кем рождены.
Как только это понимают, что это больше не они,
как только это тварь внушит,- рабы любви,
Они - страдают, они в себе себя родить должны.
Любовь к себе сломает все, к чему возможно их призвали,
Им все равно, над миром здесь ребенок правит,
Они его его слезою измеряют.
Ничье дитя здесь господин, и мать его над ним.
И тот, кем он рожден, уже не он,- он - господин